Если вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
Рост домашнего насилия — одно из последствий войн наравне с ранениями и гибелью людей, ростом числа беженцев и общей уязвимостью пострадавших от военных действий. О проблемах в семьях военных на постсоветском пространстве говорят мало по разным причинам: образ военного — это образ героя, а не абьюзера; исследований о связи насилия и войны в русскоязычном пространстве не так много. А российские власти едва ли борются с насилием в семьях: кейс сестер Хачатурян, признание центра «Насилию.нет» иноагентом, предложение сенатора Елены Мизулиной внести в Семейный кодекс поправки, позволяющие бить детей, отсутствие закона о домашнем насилии.
Журналистка Аня Кузнецова поговорила с девушкой, чей отчим воевал в Чечне, о том, как война меняет людей, а также попросила экспертов фонда SILSILA, помогающего пострадавшим от домашнего насилия, рассказать, почему военные бьют собственных жен и детей и что делать, если вы столкнулись с абьюзом в семье.
«Достал ремень и избил»: как росла девушка, чей отчим служил в Чечне
В 2007 году отчима Юли (имя изменено по просьбе героини), подполковника ФСБ, отправили в командировку в Чечню. Несмотря на то что президент России Владимир Путин частично вывел российские войска из республики еще в 2001 году, на территории Чечни и в соседних регионах происходили нападения и теракты вплоть до 2009 года.
Отчим Юли пробыл на войне несколько месяцев. По словам девушки, мужчина вернулся домой совсем другим человеком: «Он поправился на тридцать килограмм, на лбу появился огромный шрам. Каждый вечер отчим выпивал бутылку водки целиком, хотя раньше притрагивался к алкоголю только по праздникам».
Мужчина никогда не рассказывал падчерице о том, что произошло в Чечне. Его выдавали кошмары: каждую ночь подполковнику снилась война, во сне он бормотал одни и те же фразы вроде «дай мне пулемет» и ругался матом. Позже у него появилось новое хобби: в выходные мужчина ездил на рыбалку и охоту. Все деньги тратил на снаряжение — в однокомнатной квартире, где Юля жила с мамой и братом, отчим повесил дорогое ружье, хотя денег едва хватало на еду. Девушка вспоминает, что тогда их месячный бюджет на всю семью составлял 8 тысяч рублей. Мужчина спускал деньги на алкоголь, а однажды купил снаряжение для рыбалки за пять тысяч.
«Из-за водки он становился агрессивнее, ругался с мамой, бил посуду. У нас в квартире жил котенок, который случайно поцарапал отчима. Тогда он взял кота за шкирку и с размаху бросил об стену. Охота и убийство животных помогали ему выпустить пар — он говорил, что ему это нравится, приносит удовольствие», — рассказывает Юля.
Вскоре агрессия военного перекинулась на близких. Все началось с бытовых ссор и оскорблений. Отчим высмеивал маму за то, что та выросла в деревне, и говорил: «Ты никто и звать тебя никак. Если бы не я, ты бы никогда не переехала в Москву. Если будешь перечить мне, вернешься к себе в село доить коров». Иногда мужчина стаскивал мать Юли с кровати, когда та спала, и бил ее. Девушка заметила, что на теле матери появились синяки и кровоподтеки: «Когда маме было больно, я пыталась заступиться за нее, но отчим кричал, чтобы я не высовывалась, иначе мне тоже попадет».
Когда Юле исполнилось 7 лет, отчим впервые избил ее. Девочка и ее брат спали на двухъярусной кровати. Однажды, спускаясь со второго яруса, она случайно задела брата ногой. Брат проснулся и позвал отца. Мужчина достал ремень и избил Юлю.
«Помню, что было очень больно, я кричала и звала на помощь, но мама не пришла. Мне все еще тяжело об этом вспоминать. Я сильно обиделась на маму за то, что та не заступилась за меня. Я не понимала, что происходит, почему у него такая агрессия. Я смотрела ему в глаза и боялась, что он меня убьет. Когда отчим закончил, то выбежал из дома. Мама сказала, чтобы я извинилась перед ним: мол, так будет лучше. Я злилась: мне причинили боль, а я еще должна извиняться. На следующее утро на теле появились синяки. В школе учительница спрашивала, почему я не сажусь за парту, а я не могла объяснить, что мне больно из-за шрамов», — рассказывает девушка.
О том, что вооруженные конфликты приводят к росту домашнего насилия, говорит статистика. В 2013 году профессор Коннектикутского университета Ресул Цезарь (Resul Cesur) и его коллега Джозеф Сабиа (Joseph J. Sabia), профессор Университета штата Калифорния в Сан-Диего, опубликовали исследование о связи войны и абьюза. Выяснилось, что военный опыт одного из партнеров увеличивает вероятность насилия в семье на 43,4%, а уровень жестокого обращения с детьми может вырастиУченые использовали данные исследования за 2008 год, во время которого анонимно опросили 28 546 американских служащих (из них 20 927 и 4 320 женщин). Военных спрашивали, участвовали ли они напрямую в войнах или были очевидцами, задавали вопросы о домашнем насилии. Исследователи сравнили ответы тех, кто непосредственно участвовали в боевых действиях, и тех, кто были очевидцами войны, и получили указанные данные. на 76,9%.
«Многие страны прошли через вооруженные конфликты, и многие из них, например, Германия и Америка, уделяют особое внимание изучению последствий. В открытом доступе есть как большие работы по изучению роста домашнего насилия в постконфликтных сообществах, так и более локальные, где опрашивались и наблюдались местные жители, ставшие свидетелями военных событий. Практически в каждом отчете таких исследований вы обнаружите тенденцию к увеличению числа случаев домашнего насилия», — рассказывает кейс-менеджер фонда SILSILA Амалия Штаец.
У роста насилия в семьях военных есть несколько причин. Иногда мужчины используют женщин, чтобы выпустить свой гнев и разочарование от пережитого опыта. Наблюдение за войной и смертями притупляет эмоциональные реакции и чувствительность людей, а когда насилие становится обыденностью, агрессия проникает в поведение, потому что начинает считаться нормой. Влияют и социальная нестабильность, низкий уровень дохода, зависимость от мужчин — все это делает женщин и детей более уязвимыми.
Специалист по связям с общественностью фонда SILSILA Полина Дорожкова рассказывает о том, что строгая вертикальная иерархия, типичная для армии, трансформируется в рамках семьи в авторитарную модель взаимоотношений. В этой системе авторитет и власть сконцентрированы в одном человеке — в традиционных обществах главой семьи чаще становится мужчина. Отношения между супругами строятся по схеме «доминирование — подчинение». Эту же модель супруги воспроизводят в коммуникации с детьми. «Стоит ли комментировать, что в такой структуре насильственные механизмы приобретают особую силу», — заключает Дорожкова.
«Он схватил ее, заломил ей руки и ударил кулаком в челюсть»: чем закончилась история насилия в семье Юли
Отчим Юли не всегда был агрессивным. Военный и мать девушки познакомились через общих друзей. Мужчина был внимательным и заботливым, дарил цветы и ухаживал за возлюбленной. Даже был готов принять ее в семью вместе с маленькой дочкой. Через полгода после знакомства они поженились.
«Мама рассказывала, что он был серьезно настроен создать семью. Он говорил, что будет защищать нас, что с ним нам будет лучше. Так и вышло: мы часто путешествовали, ездили в Питер и Геленджик на отдых. Сначала все было хорошо», — рассказывает девушка.
После войны отчим превратился в зверя. Я не узнавала его
— продолжает Юля. У мужчины появились новые друзья по службе, общение с которыми, как считает девушка, только усугубляло его агрессивное поведение и провоцировало на насилие. Так, в гостях у подполковника часто собирались его сослуживцы. Мама девушки обслуживала их: готовила еду, убирала посуду. «В какой-то момент мама устала и села на диван отдохнуть. Тогда один из сослуживцев сказал отцу: „Что это она не прислуживает, не бегает как лошадь? Если бы моя жена отказалась готовить, я бы ее избил“», — вспоминает Юля — и добавляет: «У него постоянно был пример из жизни коллег. Наверное, он видел, как ведут себя его друзья, и перенимал их поведение. Считал, что так и надо относиться к женщинам и детям».
Со временем насилия в семье Юли стало все больше. Военный говорил девушке и ее матери, что не хочет их знать, что они ему чужие, угрожал, что выгонит из квартиры, периодически избивал жену и падчерицу. Побои продолжались шесть лет.«После войны отчим превратился в зверя. Я не узнавала его»Последний раз мужчина избил жену, когда Юле исполнилось двенадцать лет. Мать девушки предупредила мужа, что задержится на работе, и закрыла квартиру, чтобы по возвращении открыть ее своим ключом. Вечером мужчина сильно выпил и вставил свой ключ в замочную скважину изнутри, чтобы жена не смогла открыть дверь: по словам Юли, он сделал это специально, потому что был против позднего возвращения женщины с работы. Вернувшись домой, женщина поняла, что дверь не открывается, и позвонила дочери. Юля помогла маме попасть внутрь. Увидев жену, военный стал спрашивать, где она была: «Где ты шляешься? Где тебя носит по ночам? Я что, должен сидеть с детьми один?». Мать объяснила, что работала. В ответ мужчина назвал ее шлюхой. «Тогда мама не выдержала, взяла со стола стакан с холодным чаем и плеснула отчиму в лицо. Он схватил ее, заломил ей руки и ударил кулаком в челюсть. Все происходило на моих глазах. Я плакала, просила остановиться, но он не слушал», — рассказывает Юля. У женщины была сломана челюсть.
После избиения подполковник выбежал из квартиры, а женщина попросила дочь вызвать скорую и полицию. Врачи зафиксировали побои и травмы, но сотрудники органов отказались принимать заявление. «У отчима были связи в ФСБ, и полицейские отказались идти против него. Сказали, что он старше их по званию, поэтому ничего не могут сделать», — вспоминает девушка. Дело так и не завели. Однако для матери Юли этот случай стал последним — женщина решила, что больше не хочет терпеть побои и лучше развестись: «Мама хотела сохранить семью, боялась, что не прокормит меня и брата. Но перелом челюсти стал последней каплей — она до сих пор страдает от этой травмы».
По словам Юли, сам мужчина был рад разводу: «Мне кажется, он был счастлив. Мы его напрягали, он нас ненавидел, поэтому развод стал облегчением. Для моей мамы точно: она постоянно говорила, что натерпелась в этих отношениях, что отчим из доброго человека превратился в монстра. Война сломала его».
Кейс-менеджер фонда SILSILA Аруза Воробьева рассказывает: «Алкоголь — это серьезный фактор риска, когда речь идет о насилии. Любая статистика — и зарубежная, и российская — подтверждает, что часто насилие, в том числе домашнее, совершается в состоянии алкогольного опьянения».
По словам Воробьевой, алкоголь ослабляет самоконтроль и искажает оценку происходящего. Если у человека высокий уровень стресса, есть посттравматическое стрессовое расстройство, депрессия или расстройства личности, алкоголь усугубляет такие состояния. Однако алкогольное опьянение не причина абьюза. Если для человека насилие неприемлемо в трезвом состоянии, он не совершит его и в состоянии опьянения.
«Люди, применяющие насилие по отношению к своим близким, делают это не единожды, чаще всего это повторяющаяся система поведения. Человек знает, что, употребив алкоголь, он становится более раздражительным и жестоким, но снова выпивает и снова совершает насилие. При этом человек может использовать алкоголь как предлог, чтобы снять с себя ответственность за насилие. Неслучайно в уголовном кодексе состояние алкогольного опьянения может быть признано отягчающим обстоятельством, а никак не наоборот», — объясняет кейс-менеджер. В статье The Village вы можете узнать признаки, по которым можно распознать насилие в семье.
«Такое не забывается»: как опыт Юли и война повлияли на ее жизнь и семейные отношения
Родители Юли развелись десять лет назад — с тех пор мать девушки ни разу не вступала в отношения. «Она настолько не доверяет мужчинам, что не готова сближаться с ними», — рассказывает девушка.
Для Юли опыт насилия тоже стал травматичным: «Я до сих пор боюсь громких звуков, боюсь, когда на меня повышают голос». Последние отношения, в которых находилась девушка, были абьюзивными: ее бывший парень злоупотреблял наркотиками, проявлял к ней агрессию. В детстве Юля не понимала, почему мать раньше не развелась с отчимом, но когда сама столкнулась с насилием, осознала, почему женщины сразу не уходят от партнера. «Сегодня человек тебя любит, а завтра кидается в тебя вещами, поднимает руку. Психолог, с которым я занималась, сказала, что я неосознанно повторяю модель поведения, к которой привыкла в семье. Когда я рассказала это маме, она удивилась, что это на меня так сильно повлияло», — рассказывает Юля.
Девушка считает, что военный опыт ее отчима напрямую связан с домашним насилием: «Можно провести параллель с тем, что сейчас происходит в Украине. Мне жаль молодых людей и из российской, и из украинской армии, которые отправляются на войну. Думаю, когда все закончится и они вернутся, то будут вести себя так же, как мой отчим — просто потому что у них посттравматическое расстройство. Тяжело видеть смерть, трупы, взрывы и пули. Поэтому человек уходит в эскапизм, забывается алкоголем или наркотиками, проявляет неконтролируемую агрессию на фоне опьянения. Почему мой отчим так много пил? Думаю, его тревожили эти воспоминания и, наверное, будут тревожить до конца жизни».
Привязанность к родителю — одна из причин, почему дети не обращаются за помощью. Важную роль играет страх, зависимое положение, неверие в возможность изменений к лучшему и просто незнание, что делать. Директор фонда SILSILA Анастасия Бабичева считает, что даже в таком случае молчать нельзя и следует обратиться за помощью.
Юрист фонда Амин Рашидов рекомендует организации, которые помогают детям, пережившим насилие:
- «Тебе поверят» — анонимная психологическая поддержка для людей до 20 лет по проблеме сексуализированного насилия;
- «Твоя территория» — анонимные психологические онлайн-консультации для детей и подростков;
- Благотворительный фонд «Юристы в помощь детям», номер: 8 800 707 28 40;
- Детский телефон доверия: 8 800 2000 122.
Согласно статье 56 Семейного кодекса, ребенок имеет право на защиту своих прав и законных интересов. При их нарушении ребенок может самостоятельно обратиться в орган опеки и попечительства, а по достижении четырнадцати лет и в суд.
Что делать, если вы столкнулись с насилием в партнерских отношениях?
«Универсального ответа на вопрос, что делать женщине, чтобы закончить насильственные отношения, нет и не может быть, потому что каждая ситуация очень индивидуальна. Для того, чтобы ответ был по-настоящему полезным и безопасным, нужно понимать обстоятельства каждой женщины», — объясняет Аруза Воробьева, кейс-менеджер фонда SILSILA.
Однако общие рекомендации могут быть такими:
- Главное — не воспринимайте насилие как норму. Ему можно и обязательно нужно противодействовать.
- Помните, что вы не виноваты в насилии, которое пережили или переживаете, и что выход есть всегда. Даже если автор насилия убеждает в обратном.
- Не стесняйтесь обращаться за помощью. Это обязательно нужно делать. В молчании насилие только крепнет. Но вместе со специалистами будет гораздо проще найти выход.
- На специализированных сайтах по проблеме насилия вы можете найти информацию о помогающих организациях в вашем городе или регионе. Даже если вы живете в отдалении от кризисных центров и фондов помощи, используйте телефон или интернет. Фонды предлагают юридическую и психологическую поддержку, информирование и помощь в составлении плана безопасности, иногда — помощь в релокации и предоставлении кризисного жилья, если необходимо укрыться в безопасном месте.
- ИНГО. Кризисный центр для женщин в Санкт-Петербурге — телефон: 8 812 327 30 00;
- «Насилию.нет» — телефон: 8 495 916 30 00;
- Независимый благотворительный центр помощи пережившим сексуализированное насилие «Сестры» — телефон: 8 499 901 02 01;
- Национальный центр по предотвращению насилия «Анна» — телефон: 8 800 700 06 00;
- Фонд SILSILA, помощь мигранткам, беженкам и представительницам восточных культур по проблеме насилия — телефон: 8 (800-25) 0-65-08;
- Другие организации, оказывающие помощь пострадавшим от домашнего насилия в регионах РФ, также можно найти на специальной карте «Насилию.нет».