Спасти государство, а не людей

Инициатива наказуема

В 1999 году Председатель правительства РФ Владимир Путин заявил о недопустимости любых переговоров с террорист_ками: «Мы будем преследовать террористов везде <…> и в сортире их замочим в конце концов». Позже, уже будучи президентом, Путин неоднократно повторял, что по-прежнему стоит на этой позиции, ссылаясь в том числе и на международную практику: «Ни одна уважающая себя страна не идет по этому пути. <…> Как только с ними вступают в переговоры, агрессия и количество террористических актов увеличиваются».

В октябре 2002 года, когда группа чеченских боевиков захватила Театральный центр на Дубровке во время показа мюзикла «Норд-Ост», с террористами на протяжении двух дней вели переговоры. В частности, Иосиф Кобзон, бывший тогда председателем Комитета по культуре в Госдуме, заходил в захваченное здание и успешно договорился об освобождении пятерых человек. Еще нескольких удалось вывести после переговоров с лидером «Яблока» Григорием Явлинским, а также с представителем Центра медицины катастроф Леонидом Рошалем. Журналистка Анна Политковская вместе с Рошалем договорились о передаче еды и воды для заложни_ц.

В переговорах также участвовал Асламбек Аслаханов — он тогда был депутатом Госдумы от Чечни. Аслаханов в телевизионном обращении призвал чеченцев «встать живым щитом и обменять себя на заложников», — так рассказывает в судебных показаниях и в интервью Заурбек Талхигов — единственный, кто откликнулся на этот призыв, а позже был обвинен в пособничестве терроризму. Утром 24 октября Талхигов приехал на Дубровку. На протяжении нескольких дней он вел телефонные переговоры с террористами, при которых, согласно показаниям его самого и свидетелей, присутствовали спецслужбы.

По словам Олега Панкратова, адвоката Талхигова, в последний раз, когда тот пришел в штаб ФСБ, ему дали выпить яблочный сок. После этого мужчина потерял сознание и очнулся в следственном изоляторе. Талхигова обвинили в пособничестве терроризму и захвату заложников и приговорили к 8,5 годам колонии строгого режима. «Мемориал» признал его политическим заключенным.

Уважающие себя страны

Многие страны мира действительно публично заявляют, что не ведут переговоры с террористами. Мария Омеличева, исследовательница терроризма из Университета национальной обороны в Вашингтоне, объясняет в разговоре с DOXA, что принцип «отказа от переговоров с террористами» лишает негосударственные образования права на независимые решения и применение насилия. Этот принцип декларируют как авторитарные, так и демократические режимы. Таким образом, правительства охраняют устройство мира, в котором государства занимают центральное место.

Однако на деле многие государства ведут переговоры с террористами. Например, в мае 2014 года администрация Барака Обамы обменяла пять узников ГуантанамоТюрьма на территории США, где содержатся в том числе те, кого подозревают или обвиняют в терроризме. на сержанта армии США Боуи Бергдала, находившегося в плену у Талибана. В том же 2014 году New York Times выпустило расследование, согласно которому европейские государства заплатили организации «Аль-Каида», признанной террористической, более 125 миллионов долларов в качестве выкупов.

Питер Ньюман, основатель Международного центра по изучению радикализации и политического насилия, пишет, что нельзя раз и навсегда принять решение о ведении переговоров или отказе от них. В каждой конкретной ситуации нужно действовать, исходя из контекста теракта.

В научных статьях, посвящённых терроризму, можно встретить разделение на «условных» и «абсолютных» террористо_к. «Условные» действуют рационально, ставят конкретные цели и стремятся к переговорам. «Абсолютные», напротив, видят в переговорах предательство своих целей.

Но Ньюман пишет:

Различие между якобы рациональными и иррациональными террористами возникает в глазах смотрящего

Например, идеи марксизма знакомы европейским политикам, а «идеология “Аль-Каиды” не стала частью ДНК XXI века и поэтому остается трудной для понимания». Поэтому организация "Красные бригады"Леворадикальная организация, действовавшая в Италии с 1970-го до конца 80-х годов. Ее участни_цы боролись с влиянием американского империализма на Италию, в том числе похищая и убивая итальянских политиков, судей и других представителей государства., которая боролась с влиянием американского империализма на Италию, признается «условно» террористической, в отличие от «абсолютных» террористов из «Аль-Каиды», которая стремится воссоздать Халифат (исламское государство).

Президент Брюссельской дипломатической школы Ги Оливье Фор утверждает, что представления о радикальности террористо_к влияют на то, как государства действуют в случае захвата заложни_ц. Фор выделяет четыре стратегии:

1. никаких переговоров,
2. секретные переговоры,
3. обычные переговоры (то есть такие, которые не скрываются от общества),
4. переговоры для подготовки штурма.

Общепринятых правил, когда нужно переходить от переговора к штурму, не существует. Однако, согласно исследованию терактов с 1983 по 2005 год, даже частичное выполнение требований террористов снижает количество жертв.

Как нужно вести переговоры

Если принято решение о проведении переговоров, государство должно определить переговорщиков. В случае теракта на Дубровке захватчи_цы сами обозначали, с кем готовы разговаривать. Согласно опубликованным расшифровкам эфиров на телеканале REN-TV, сотрудникам которого удавалось поддерживать связь с одной из заложни_ц, захватчи_цы требовали, чтобы среди переговорщи_ц «не было людей с российским гражданством», кроме уже названных Политковской, Рошаля, Явлинского, Кобзона, а также оппозиционных политик_есс Ирины Хакамады, Бориса Немцова и Сергея Митрохина ()Согласно опубликованным хроникам, перечисленные переговорщи_цы заходили в зал в разное время. Речь здесь, таким образом, идет не о наличии списка со стороны захватчи_ц, а именно о процессе переговоров.. Захватчи_цы были согласны на переговоры с представитель_ницами «Врачей без границ», Красного креста, иностранными послами в России и иностранными журналист_ками. Подполковника юстиции Константина Васильева, который первым добровольно и без согласования с террористами вошёл в театр, расстреляли.

«Когда переговоры ведут люди, никогда этим не занимавшиеся, важно, чтобы у них была профессиональная поддержка. Я сомневаюсь, что в России вообще существуют профессиональные переговорщики», — говорит Мария Омеличева. Известно, что Анне Политковской перед входом в театр на Дубровке не дали никаких инструкций о том, как вести переговоры. Были обозначены только задачи: первым делом говорить об освобождении детей.

В мануале для переговорщи_ц от Международного института прикладного системного анализа (IIASAМеждународный научный институт, исследующий политические проблемы, которые слишком велики или сложны для решения силами одной страны или представителями одной академической дисциплины. Например, глобальное потепление, энергетическая безопасность, старение населения, терроризм.) описан ряд правил, которых нужно придерживаться при разговоре с террорист_ками.

Во-первых, переговорщи_ца долж_на показать, что у тех есть реальный шанс чего-то добиться, если продолжать диалог. Эти достижения могут касаться не политических требований захватчиков, а, например, личной судьбы конкретно_й собеседни_цы. Переговорщи_цы «Норд-Оста» не могли ничего пообещать боевикам, потому что заходили в здание не как представители государства, а сами за себя.

Во-вторых, переговорщи_ца долж_на убеждать террористо_к в том, что их политические цели могут быть достигнуты легальными путями. В случае «Норд-Оста» это было невозможно: поставленные захватчиками условия воспринимались властью как угрожающие самому существованию страны.

Единственное правило из мануала, которому могли следовать Кобзон, Политковская и другие переговорщи_цы, — отказаться от обсуждения фундаментальных убеждений террористо_к и сосредоточиться на конкретных вопросах.

По словам эксперта в области переговоров Адама Дольника, в «Норд-Осте» переговорщи_цы не реализовали еще одну важную стратегию. Они должны были поощрять развитие взаимного стокгольмского синдрома: Дольник рассказывает, что так называют не только симпатию со стороны жертвы к захватчи_цам, но и со стороны террористо_к к заложни_цам.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

«Например, Абубакар попросил Анну Политковскую положить деньги на счет его мобильного, — рассказывал эксперт в интервью «Новой газете». — Это услуга. Вы хотите чего-то взамен, например, выпустить кого-то из заложников. Если это невозможно, то вы можете хотя бы попросить передавать sms-сообщения для заложников. Чем эмоциональнее эти послания будут, тем более персонифицированными будут для террориста заложники».

Переговоры на Дубровке были обречены на провал

Захватчи_цы театра на Дубровке стремились к переговорам с Путиным. По словам Григория Явлинского, который зашел в театр вечером 24 октября, террорист_ки обещали отпустить людей, если Путин созвонится с президентом Ичкерии Асланом МасхадовымАслан Масхадов — политический лидер чеченских сеператист_ок, с 1997 по 2005 год президент Республики Ичкерия..

Мария Омеличева считает, что Путин боялся личных переговоров, потому что они могли разрушить его «маскулинный образ». «Идея отказа от переговоров считается в российской политике атрибутом сильного лидера и государства, — объясняет Мария в разговоре с DOXA. — При этом руководство страны и многие жители считают, что Россия выживет, только если будет сильной именно в этом милитаризированном маскулинном смысле».

«Россия выживет»? Рассказываем, что это может значить

Для Путина суверенитет — это защита элиты от внешних и внутренних угроз

НЕВОЙНА

Но главное, Омеличева вписывает российские «контртеррористические» меры в империалистическую традицию сопротивлению терроризму.

Империи называют «терроризмом» любую попытку лингвистически или этнически отличающихся групп отделиться от государства, которое насильственно сделало их своей частью

Первую чеченскую войну исследовательница рассматривает как бой за национальную независимость против «многовекового российского угнетения, коррупции и произвола». В результате жёсткого военного ответа с российской стороны борьба за свободу перешла в религиозную войну со «все большей опорой на террористическую тактику». Но империалистический настрой российской власти урезал набор возможных решений при захвате заложни_ц до одного — штурма. По словам Омеличевой, терроризм в России всегда воспринимался как угроза государству, а не людям.

К чему приводит отказ от переговоров

Российская власть хоть и заявляет о полном отказе от переговоров, все же выходит на диалог с террорист_ками. Во время «Норд-Оста», в Беслане, а также в Буденновске в 1995 году переговоры продолжались до тех пор, пока не появлялся план штурма. Однако необходимость подготовиться к штурму в короткий срок приводила к туннельному мышлению силовиков.

Их цель сужалась до одного — убийства или, как говорят на федеральных каналах, «ликвидации» террористо_к. Остальные — сопутствующие жертвы

По разным данным, такими жертвами в результате теракта на Дубровке стали от 125 до 170 человек. По сей день выжившие после штурма продолжают страдать от проблем со здоровьем. Токсичный газ, который силовики пустили в зал с заложни_цами и террорист_ками, стал причиной болезней почек, головокружений и нарушения функций краткосрочной памяти.

Через два года после «Норд-Оста» Россию потряс новый теракт. 1 сентября 2004 года в городе Беслане террорист_ки захватили школу, 1128 человек стали заложни_цами. Но Лев Гудзаев, пресс-секретарь президента Северной Осетии Александра Дзасохова, заявил о 354 заложни_цах. Силовики планировали штурм, но понимали, что если общественность узнает про тысячу заложни_ц, то вероятность протестов против штурма резко вырастет. Однако очевидная ложь разозлила террористо_к, и они лишили заложни_ц воды.

Бесланские захватчи_цы тоже передавали требования о переговорах и называли возможные имена переговорщи_ц. Однако единственным человеком, вступившим в переговоры, оказался экс-президент Ингушетии Руслан Аушев. 2 сентября он без приглашения зашёл в школу и договорился об освобождении 24 человек — матерей с младенцами. Критически важным переговорщиком мог стать Аслан Масхадов, бывший президент Республики Ичкерия, который на момент теракта находился в федеральном розыске. Масхадов был согласен на переговоры с боевиками при условии, что ему гарантируют безопасность и не арестуют. Однако во избежание роста популярности ему отказали — так же, как не выполнили и требование захватчи_ц во время «Норд-Оста» о телефонных переговорах между Масхадовым и Путиным.

Рассказываем о Чечне в ряду других колониальных войн РФ

Россия там, где стоит её армия

Структура российских колониальных войн

Анна Энгельхардт

На третий день теракта перед родственни_цами заложни_ц выступил Александр Дзасохов, который был президентом Северной Осетии и фигурировал в первом списке возможных переговорщи_ц. Дзасохов сказал, что в переговорный процесс должны будут войти новые люди. Однако всего через час после этого заявления силовики начали штурм, после которого в помещениях школы было найдено 334 погибших человека, не считая боевиков.

Теракты на Дубровке и в Беслане произошли из-за введения войск в Чечню, бомбардировок Грозного и множества преступлений российской армии на Северном Кавказе. Десятки тысяч мирных житель_ниц были убиты в чеченских войнах, а теракты по всей России стали прямым следствием этих смертей: империя не смогла отказаться от насилия и спровоцировала ещё больше смертей.

Но государство, которое считает себя обладателем эксклюзивного права на насилие, не может принять существование других сил, практикующих такое же насилие. Проводя штурм во время терактов, российские государственные деятели пытаются сохранить свою власть и устранить только один аспект всей проблемы — угрозу своему существованию.