Если вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
О чем эти карточки?
«Психами», «чокнутыми», «сумасшедшими» часто некорректно называют не только носитель_ниц ментальных расстройств, но и людей, чье поведение неприятно или неприемлемо. Такими формулировками пользуются даже в активистской и оппозиционной среде.
Активистка и психолог рассказали DOXA, почему заочная «диагностика» стигматизирует людей с психическими расстройствами, разобщает активисто_к, а главное — не приводит к желаемым политическим результатам.
«Опять дед забыл таблетки выпить»: в оппозиции действительно есть психофобия?
В соцсетях, в особенности после начала полномасштабного вторжения России в Украину, можно найти многочисленные высказывания о том, что Путин и его сторонни_цы «ебнулись», им пора «пить таблетки" или «пройти принудительное лечение".
Команда Навального нередко использует психофобную лексику. Депутат Евгений Федоров «сбежал в думу прямиком из дурдома», Путин — «чокнутый дед".
В посте «Популярной политикиЭто проект, запущенный сотрудниками «Фонда борьбы с коррупцией». Главная редакторка — Мария Певчих.» психиатр объясняет, «что общего у пропаганды и психических расстройств». Дизайн карточек воспроизводит психофобные стереотипы: на обложке — Владимир Соловьев в смирительной рубашкеСегодня в психиатрических учреждениях к физической фиксации пациенто_к прибегают только в крайних случаях и используют для этого другие методы — например, мягкие наручники.. Автор_ки заявляют, что они «против дискриминации людей с психическими расстройствами», но «диагнозы» ставят не в первый раз: «Продолжаем держать вас в курсе прогрессирующего расстройства Никиты Михалкова», «Путин и Захарова — сумасшедшие» (хотя второе — вслед за британским министром обороны).
Часто оппозиционер_ки говорят о сумасшествии метафорически, но иногда «диагностируют» у оппоненто_к конкретные расстройства. Так, Илья Яшин выпустил видео под названием «Психиатр поставил диагноз Владимиру Соловьеву». Вместе с врачом Яшин в юмористической форме разбирает «симптомы», «проявляющиеся» у пропагандиста, и «прописывает» ему лечение.
Закрепление стигмы: разве провластные политик_ессы не похожи на носитель_ниц ментальных расстройств?
В качестве симптомов якобы шизофрении у ведущего Илья Яшин и врач-психиатр Андрей Бильжо перечисляют повышенную агрессию, неконтролируемую ругань, манию величия и расщепление личности. Активистка и носительница ментальных расстройств Арина указывает, что такая «диагностика» некорректна: «Многие носитель_ницы расстройств шизофренического спектра прекрасно социализированы. Они не страдают манией преследования, не считают себя Наполеонами, не галлюцинируют и не бредят 24/7. Даже состояния психозов далеко не всегда сопровождаются насилием».
«Когда условного Соловьева за нелогичность и абсурдность высказываний называют “шизофреником”, на самом ведущем это, вероятнее всего, никак не скажется. Но носители расстройств шизофренического спектра будут ассоциироваться с такими, как Соловьев», — подытоживает Арина.
«Соответствие жизненным целям»: но ведь ментальное расстройство может проявляться и в агрессивной форме?
«Яшин и Бильжо обсуждают публичные выступления Соловьева и заочно ставят ему диагноз. Это грубейшая ошибка, — рассказывает DOXA психолог и член правления АКПНАссоциация специалистов в сфере контекстуально-поведенческой науки Евгения Дашкова. — Ни один врач-психиатр не возьмет на себя ответственность ставить диагноз человеку без его личного присутствия, тщательного осмотра и клинического интервью".
Авторы ролика рассматривают поведение Соловьева в отрыве от его жизненного контекста. Но один из основных критериев любого расстройства — дезадаптация человека в контексте его жизни. «Владимир Соловьев действительно часто проявляет агрессию и ругается, но его поведение полностью соответствуют его жизненным целям: протолкнуть свою точку зрения и обезоружить противников. Соловьев ругает оппонентов и недругов, но не матерится в присутствии Путина или в его адрес», — объясняет Дашкова.
«Шоковая терапия и лоботомия»: то есть психиатр_кам нельзя доверять?
В конце ролика Бильжо выносит вердикт: Соловьев опасен для общества и нуждается в принудительном лечении, вплоть до шоковой терапии или лоботомии. «Лоботомия сейчас в принципе не проводится. Под “шоковой терапией” Бильжо, видимо, имеет в виду электросудорожную терапию. Ее назначают только при депрессии, нечувствительной к другим лекарствам, — объясняет Дашкова. — Но врач посылает месседж, что оба метода сейчас повсеместно применяются».
«Подобные высказывания стигматизируют не только психические расстройства, но и психотерапию как таковую», — утверждает психолог. Во-первых, за людьми, чье поведение так или иначе не вписывается в представления о «норме», закрепляется репутация «сумасшедших», нуждающихся в лечении. Во-вторых, «лечение» преподносится как пространство, где применяются жестокие и пугающие методы. «Если авторитетный человек скажет, что любого можно принудительно отправить в психдиспансер, люди в это поверят. Поэтому так важно тщательно выбирать слова, которыми мы рассказываем о расстройствах», — заключает Дашкова.
Перенос ответственности: а на кого-то, кроме носитель_ниц ментальных расстройств, психофобная лексика влияет?
Называя Путина или Соловьева «сумасшедшими», можно косвенно снять с них ответственность за их действия. Например, некоторые политик_ессы и журналист_ки связывают решение Путина эскалировать войну в Украине с его ментальным здоровьем: «Безумного маньяка Путина […] остановит народ России, если выступит против войны», «Психопат с признаками садиста. Американский психиатр разглядел у Путина травму молодого Гитлера», «Путин — параноик и нарцисс», «Путин обезумел?».
«Это вводит в заблуждение касательно реальных причин насилия и военных преступлений. Проблема — в ощущении абсолютной власти и чувстве безнаказанности, а не в [заочно диагностированных] расстройствах», — считает Арина. Жестокость и склонность к насилию далеко не всегда связаны с расстройствами психики.
- Например, психиатр Фредерик Редлих изучил биографию Адольфа Гитлера и его медицинскую историю. Он заключил, что, несмотря на отдельные тревожные симптомы, диктатор мог быть в клиническом смысле здоров и полностью отдавать отчет в своих действиях.
- Говоря про Владимира Путина, социолог Григорий Юдин также предостерегает от приписывания президенту иррациональности: «Вы можете справедливо думать, что его действие будет обречено на неудачу, но из этого еще не следует, что он не совершит этого действия. Вовсе не потому, что он нерационален, а потому, что он, например, считает, что у него нет никакого выбора»Высказывание Юдина схоже с замечанием Евгении Дашковой о соотнесении действий человека с его жизненным контекстом: симптомы и проявления нельзя считать болезненными, если они не приводят к дезадаптации человека и соответствуют его жизненным целям..
Арина также советует прочитать книги «Банальность зла» Ханны АрендтНемецкая философиня и политическая теоретикесса. и «Эффект Люцифера: Почему хорошие люди превращаются в злодеев» Филиппа ЗимбардоАмериканский социальный психолог, организатор противоречивого Стэнфордского тюремного эксперимента, который сейчас критикуют за нарушение этики и постановочность.. Эти исследования показывают: военные преступления совершают преимущественно не психопат_ки.
Разобщение активистского комьюнити: психофобия не привлекает внимание читатель_ниц, а вредит оппозиции?
Арина предполагает, что психофобия — это способ отгородиться от людей во власти через их «очуждениеПредставление людей как других, чужих, непохожих", выставление их «другими» и «непохожими». Но это «очуждение», по мнению Арины, проводит границу не столько между оппозиционер_ками и чиновни_цами, сколько между самими активист_ками.
«В первые месяцы войны я ощущала себя дико подавленной и бессильной, в том числе потому, что только ленивый не диагностировал Путину и его приспешникам психические расстройства. Путин ведь рано или поздно уйдёт или помрет, а стигма останется», — делится активистка. После начала полномасштабного вторжения она отписалась от большинства медийных оппозиционеро_к и крупных оппозиционных СМИ, так как чувствовала себя изолированной.
Что можно делать?
Доносить идею о том, что далеко не все люди с расстройствами ведут себя плохо и далеко не все плохие люди — люди с расстройствами. Так, только 1% жертв насильственных преступлений считает, что случившееся с ними — следствие психического заболевания преступника.
Называть вещи своими именами. Не «человек с травмой», а «человек, который избивает свою жену». То есть перенести акцент с психического расстройства, которое якобы объясняет какие-то действия, на сами действия и ответственность за них.
Обращаться к пособиям по этичному письму. Например, в книге «Мы так говорим: обидные слова и как их избежать» есть раздел о психофобных словах и корректных альтернативах.
Вести диалог с оппонент_ками. Например, оставлять комментарии под материалами с дискриминирующей лексикой, а также разговаривать с людьми, которые ее используют. Но не использовать пассивную агрессию, иронию или обвинения, чтобы снизить вероятность сопротивления и защитной реакции.
Для журналисто_к и работни_ц медиа: участвовать в тренингах по этичному письму, проводить их.
Для профессиональных психиатро_к и терапевто_к: разрушать мифы. Рассказывать верными словами о том, как проявляются и лечатся расстройства. А также о том, что люди с расстройствами, как правило, не опасны.
Где больше узнать по теме?
- YouTube-канал о ментальных расстройствах «Справиться проще»
- This is Psychophobic — молодой проект о психофобии в русскоязычном интернете
- Книга «Мы так говорим. Обидные слова и как их избежать»
- Любые аккаунты психотерапевтических клиник, центров и специалисто_к, которые нравятся. Рекомендации Евгении Дашковой: Чистые Когниции, CBT-clinic, Openmind clinic
- Подкаст с носитель_ницами ментальных расстройств «Одно расстройство»
- Книга «С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города»