«В целом, свадьба в СИЗО — это интересный экспириенс»

Где сейчас находятся Артем, Егор и Коля, в каком они состоянии?

Колю Дайнеко этапировалиНиколая Дайнеко приговорили к четырем годам колонии, он заключил досудебное соглашение, и его дело выделили в отдельное производство., пока непонятно, куда именно. Его дело рассматривали раньше из-за досудебного соглашения, поэтому у него уже прошла апелляция. Приговор оставили без изменений: четыре года.

Егор и Артем находятся в «Бутырке» — они почти год в заключении. Егор в целом чувствует себя нормально, как мне передают его близкие. У него нет жалоб на самочувствие и здоровье. Есть усталость, понятное дело — он находится в изоляции.

Артем чувствует себя не очень. У него сильное ПТСРПосттравматическое стрессовое расстройство., которое проявляется в виде панических атак, тревожного состояния. Усилились тревожные и депрессивные мысли. Физическое состояние тоже страдает: у него постоянные головные боли, боли в шее, спине, внизу живота. Он не может ничем их купировать.

Нам удалось передать обезболивающее, но пока не получается привести к Артему врача-психиатра. Он ходил к врачу в СИЗО, и тот назначил ему амитриптилинПрепарат, чаще всего применяющийся для терапии депрессии., который абсолютно не подходит при тревожном расстройстве или ПТСР. У них, как говорит Артем, всего два препарата: амитриптилин и галоперидол. Хотя, казалось бы, на территории «Бутырки» находится «Кошкин дом» — это психиатрическое отделение СИЗО, где, по идее, должны быть препараты. При этом людям, которые не лежат в «Кошкином доме», не назначают препараты, которые могли бы помочь хотя бы ситуативно.

Планируете ли вы дальше оспаривать приговор Коле? На какой стадии рассмотрения сейчас дело Артема и Егора?

Насколько я знаю, родственники Коли собираются [оспаривать приговор].

У Артема с Егором сейчас суды по существу. Допрашивают свидетелей со стороны обвинения. Уже допросили троих сотрудников полиции, которые якобы задерживали ребят на Маяковской площади, и полицейского, который якобы присутствовал при задержании Артема во время обыска. Его показания сильно расходятся с тем, что там происходило по факту. Мы делаем вывод, что его там не было.

Плюс допросили двух засекреченных свидетелей и сотрудника службы безопасности метрополитена, который сравнил участников «Маяковских чтений» с Гитлером и назвал их моральными уродами.

Что изменилось в твоей жизни после того, как Артем, Егор и Коля стали фигурантами дела? Ты же была в квартире, когда все произошло.

У нас был не нормальный обыск. Это было показательное наказание. В тот день мы догадывались, что у нас пройдет обыск, потому что возле дома стояло очень много наружкиСотрудников полиции, занимающихся наружной слежкой.. Однако мы не могли предположить, что это будет обыск в таком форматеTW: физическое насилие В ходе обыска полицейские подвергли Артема Камардина и Александру Попову пыткам. Сотрудники скорой помощи диагностировали у Артема сотрясение головного мозга, закрытую черепно-мозговую травму, ушиб груди и многочисленные ссадины лица..

Сейчас большую часть времени я занимаюсь Артемом. Я долго восстанавливала свое психоэмоциональное состояние, потому что я тоже подвергалась пыткам — моего любимого человека пытали у меня на глазах. Я была на паранойе. Как говорят специалисты, у меня даже не ПТСР, а ОСР — острое стрессовое расстройство, потому что я все еще нахожусь в ситуации, когда Артем в СИЗО и нет никакого ощущения безопасности. За год я много проработала с врачами. Сейчас я не могу устроиться на постоянную работу: нужно заниматься передачками, встречами с адвокатами, походами в суды, в СИЗО и другими делами… Приходится тащить и свою жизнь, и жизнь Артема.

Происходящее в мире не добавляет никаких положительных чувств и эмоций. Становится сложнее, нет чувства безопасности, никакого понимания, что будет дальше. Есть постоянное ожидание обысков, что придут, задержат. Мне кажется, сейчас у всех, кто остается в России, примерно такое состояние.

DOXA публиковала отрывки писем украинских пленных, находящихся в. российских СИЗО

«Отношение к украинцам в тюрьме иное, чем к остальным заключенным»

В российских СИЗО пытают украинских пленных. DOXA публикует свидетельства

Иван Асташин

Что стало с силовиками, которые участвовали в пытках? Их привлекли к ответственности?

Их, к сожалению, ни к чему не привлекли. Мы подавали заявления и в управление собственной безопасности МВД, и в Следственный комитет — всюду, куда могли подать, мы подали. У нас много вещественных доказательств, справок о вреде здоровью, которые получили я и наш сосед Александр Менюков. В возбуждении уголовного дела было отказано.

Как нам сказали, они опросили сотрудников, которые были на обыске и в Следственном комитете. Нарушений не нашли.

Вы с Артемом не так давно поженились в СИЗО. Как проходила свадьба? Как реагировали на свадьбу сотрудники СИЗО?

Со свадьбой было много сложностей, потому что добиться разрешения на свадьбу от следователя удалось тогда же, когда поступила информация о втором уголовном деле. Было очень неприятно, больно, страшно и непонятно.

Потом — долгий сбор документов, начиная с копии паспорта Артема, заканчивая разрешениями и заявлениями. В СИЗО все теряли тысячу раз. Не знаю, специально они это делали или просто криворукие и не умеют работать. Учитывая, что речь идет о структуре ФСИН, я не удивлюсь, если второе.

В день свадьбы мы с сотрудницей ЗАГСа приехали в СИЗО, там нашелся паспорт Артема, который почему-то был у следователя. Сначала нас не хотели расписывать, потому что якобы потеряли заявления, которые я за день до этого туда принесла. Но в итоге расписали.

«Бутырка» изнутри выглядит как бесконечное количество коридоров и лестниц, причем очень ветхих. Нас с сотрудницей досмотрели, заставили сгибать ноги в коленях, чуть ли не приседать. Для меня было достаточно стрессово. Когда попадаешь в изолятор, появляется невероятное ощущение безысходности, потому что стены обшарпаны, они давят. Нас завели в комнатку, где стоял Артем с сотрудником СИЗО, весь такой красивый и счастливый. Мы пообнимались, поцеловались, подержались за руки. Это было невероятно эмоционально для меня, сдержать эмоции в тот момент было нереально. Я рыдала. Нас расписали — дали бумажку о заключении брака. Штамп мне поставили еще в самом ЗАГСе. Колец у нас не было.

Тема был в костюме, в пиджаке от Brioni, у сокамерника взял.

Он был очень красивый. Мы посидели, поразговаривали немного. Сотрудники шутили, что мы поженились в замке, какие-то тупые сальные шуточки подкидывали иногда из разряда: «Ну что, передумаете или не передумаете?». Это мелочи, на них особо внимания не обращаешь.

Когда я вышла из СИЗО, мои друзья устроили красивый сюрприз. Они кидали лепестки роз, все были очень красивые, они были счастливы за меня. Я хотела устроить небольшой перфоманс с наручниками, но в итоге из-за нервов ничего особо не получилось. Я попыталась что-то рассказать, но была на панике и ничего внятного сказать не смогла. В целом, свадьба в СИЗО — это интересный экспириенс.

DOXA публиковала интервью с активисткой Анастасией Сафоновой, рассказавшей о жизни в женском СИЗО

«Я анархистка, и мои взгляды не поменялись за эти годы»

Пять лет преследований, три ареста, два приговора — DOXA поговорила с Анастасией Сафоновой, фигуранткой дела о баннере «ФСБ — главный террорист»

Иван Асташин

К годовщине дела вы решили организовать неделю солидарности с фигурантами. Почему и как пришли именно к такому формату?

Мы решили, что за неделю желающие могут провести мероприятия [в поддержку фигурантов]. Растягивать это на месяц не очень хотелось. У нас потом начнутся суды по существу — следить за тем, какие мероприятия проводятся, не хватит сил.

Ребят поддерживают многие. В начале дела, например, [группы поддержки] устраивали вечера поэзии в разных городах и странах. Где-то эта традиция прижилась, где-то нет. Мы решили ее вернуть, чтобы люди читали стихи, устраивали вечера открыток и писем. За границей почему-то менее охотно устраивают вечера солидарности. Иногда это выглядит достаточно грустно — в эмиграции сейчас много людей, хочется, чтобы они проявляли солидарность, будучи в условной безопасности.

Какие именно мероприятия планируется проводить, как они будут организовываться?

Все желающие [организовать мероприятия в поддержку фигурантов] могут отмечать нас в соцсетях или писать нам в телеграм-бот по поводу анонсов мероприятий. Мы их опубликуем. Если нужны макеты открыток, стикеров — мы можем все прислать.

Мы опубликуем все фото, видео, расскажем, призовем идти, если это понадобится. Если это будет закрытое мероприятие, можем постфактум рассказать о нем. Мероприятия очень помогают и ребятам в заключении, и людям, которые хотят проявить солидарность, высказаться. Сейчас не хватает возможностей говорить и высказываться.

Как можно поддержать фигурантов не только в рамках недели солидарности?

Можно следить за нашим делом, распространять информацию, устраивать любые вечера солидарности — с нашими ребятами или другими политзаключенными. Это меньшее, что можно сделать для того, чтобы проявить солидарность. Естественно, можно донатить на передачки и посещения защитников в СИЗО, а впоследствии — в колонии. Это будут большие траты. Можно также читать стихи мальчиков, которые сидят, писать им письма.

Есть ли у тебя надежда, что Егор, Артем и Коля все-таки выйдут на свободу в обозримом будущем?

Мне хотелось бы верить, что это возможно. Но поскольку я нахожусь в России, смотрю вокруг, на количество политзаключенных, я понимаю, что маловероятно, что в обозримом будущем ребят отпустят или скажут, что это ошибка.

Государства не любят признавать свои ошибки.

У нас в деле есть мальчик, который первый раз вышел на «Маяковские чтения», читал стихи про любовь и котиков. Как бы мне ни хотелось верить, что его отпустят, признав ошибку, теперь он один из фигурантов дела, — и посадят его, очевидно, тоже.