«Я не стреляла, не взрывала, просто делала, что могла»

Мадлен Рифо (1924 г. р.)

Участница французского Сопротивления, военная журналистка, поэтесса

«Это были самые невероятные дни моей жизни <…> священный, патриотический союз», — рассказывала Мадлен Рифо журналисту The Guardian об освобождении Парижа от национал-социалистов в 1944 году. В течение недели все, кто выходил на улицу, могли получить оружие и поучаствовать в борьбе за свободу. «Дети перекапывали дороги, люди использовали кровати, мебель, все что угодно, чтобы построить баррикады. Это была почти вечеринка», — вспоминает Рифо. Впрочем, у этих событий были совсем не вечериночные последствия: около полуторы тысяч человек погибли при освобождении города.

Мадлен была еще подростком, когда началась война с Германией, и в процессе взросления она наблюдала оккупацию своей страны национал-социалистами. Поначалу вместе с семьей она пыталась бежать от оккупации на юго-запад Франции, но по дороге их колонна попала под обстрел люфтваффеЛюфтваффе — военно-воздушные силы в составе вооружённых сил Германии в Третьем рейхе.. Это было первое столкновение тогда еще совсем юной Мадлен с национал-социалистами. Второе было куда менее опасным, но более унизительным: во время одной из поездок к семье Мадлен встреченный по пути немецкий офицер сильно толкнул ее, повалив на землю. По воспоминаниям Рифо, это стало для неё поворотным моментом, её страх превратился в гнев и она пообещала себе: «Я не знаю, где и как, но я найду людей, которые борются с этим, и я присоединюсь к ним».

Встреча с участниками сопротивления не заставила себя долго ждать: страдая от туберкулеза, Рифо попала в санаторий под Греноблем, который оказался тайным убежищем участников сопротивления, скрывавшим среди прочего подпольную типографию.

В возрасте 17 лет Рифо отправилась в Париж под предлогом учебы на акушерку и вступила в одну из коммунистических подпольных групп, которые сопротивлялись нацизму. Ее кодовым именем было «Райнер» в честь поэта Райнера Мария РилькеРайнер Мария Рильке — один из самых влиятельных поэтов-модернистов XX века.: уже в юные годы Рифо начала увлекаться поэзией и писать ее сама и впоследствии выпустила несколько сборников собственных стихов. Для обложки одного из них, Le Poing Fermé («Сжатый кулак»), Пабло Пикассо нарисовал портрет поэтессы.

Рифо быстро стала известна своими смелыми акциями и лидерскими качествами. Так, в 1944 году, незадолго до освобождения Парижа, она отметила свой день рождения небанальным способом: поучаствовала в остановке немецкого бронепоезда с припасами в 19-м округе — партизаны взяли в плен 80 человек. Во время освобождения Парижа Мадлен возглавила штурм тысячи солдат СС, прятавшихся в казармах на площади Республики. До освобождения Парижа Рифо попала и в тюрьму: она ожидала казни за то, что средь бела дня застрелила немецкого офицера СС на мосту через Сену. По словам активистки, это была месть за расстрел группы из 23 партизан, среди которых были друзья Рифо. Целью такого безрассудного, на первый взгляд, нападения было показать, что Сопротивление не боится экзекуций и продолжит сопротивляться нацизму. По воспоминаниям Рифо, ее активная роль в Сопротивлении совсем не была диковинкой: сотни молодых женщин участвовали в нем в разных ролях.

После войны Рифо не бросила антивоенную деятельность и занялась военной журналистикой. Она работала для коммунистических изданий Ce Soir и L’Humanité и стала известна своими репортажами о войне в Алжире и Вьетнаме, много месяцев провела в этих странах и выпустила документальный фильм о партизанах Вьетконга.

Сейчас Рифо 98 лет, она пережила многих своих товарищей по Сопротивлению и продолжает давать интервью о своем опыте, но главное — бороться за права других. Например, недавно она дала интервью о состоянии государственной медицины во Франции, в которую система здравоохранения пришла только после эпидемии ковида. В сентябре этого года Рифо попала в больницу, заболев коронавирусом и столкнулась с тем, что, несмотря на тяжелое состояние, ее на сутки оставили без помощи — и не ее одну. Хотя активистка почти полностью ослепла и испытывает проблемы со здоровьем, Рифо готова «продолжать бороться, как обычно», теперь — за права пациентов и персонала французских больниц. Тема заинтересовала Рифо не впервые: в 1970-е активистка под чужим именем устроилась ассистенткой медсестры в один из госпиталей Парижа и написала документальную книгу о недостатках французского здравоохранения Les Linges De La Nuit («Ткани ночи»).

В 2013 Рифо была награждена французским орденом «За Заслуги». В 2021 году на французском вышла книга комиксов, основанная на автобиографии Мадлен Рифо.

Ада Гобетти (1902–1968)

Участница итальянского Сопротивления, соосновательница женской антифашистской группы Gruppi di difesa della donna, журналистка, переводчица с английского

Женщины играли огромную роль в итальянском антифашистском движении. Они участвовали как в непосредственно партизанской борьбе (по разным подсчетам исследователей, среди итальянских партизан_ок были около 10% женщин), так и в областях, которые были менее заметны, но необходимы для обеспечения движения: готовили еду для партизан, доставали медикаменты, шили и вязали одежду, создавали и поддерживали сети информирования, поддерживали семьи погибших партизан.

С 1941 года итальянские женщины организовывали протестные акции против лишений, которые принес мирному населению режим Муссолини, а потом и участие во Второй мировой на стороне Германии, и немецкая оккупация. Первый такой протест прошел в Парме и последовал за сокращением выдачи хлеба до 150 грамм на человека в день: местные женщины организовали «хлебный бунт» и разграбили обоз с продовольствием, распределив украденный хлеб среди жителей города. Подобные акции против недостатка продуктов часто становились отправной точкой для многих женщин в их активизме и приводили к их вовлечению в более масштабный и организованный антифашистский протест.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Среди множества антифашистских организаций в Италии была и чисто женская, совмещавшая феминистскую и антифашистскую повестку, — Gruppi di difesa della donna, «Женские группы сопротивления». Она была создана в ноябре 1943 года в Милане с целью объединить женщин-антифашисток всех социальных групп, классов, религиозных и политических предпочтений (хотя, надо сказать, большинство женщин, примкнувших к Группам, в результате оказались из рабочего класса). Женские группы сопротивления были сетевой организацией и, в целом, на первый взгляд, довольно сильно напоминают нынешнее Феминистское антивоенное сопротивление: основной организационной единицей в них были ячейки, которые создавались на предприятиях или в соседских общинах. Число таких групп сразу после создания организации стало быстро расти: к марту 1945 года их насчитывалось 184, а число участниц в организации измерялось тысячами.Из программы действий Женских групп сопротивления:

«Итальянские женщины, всегда выступавшие против фашизма, ощутившие на себе всю тяжесть войны с ее смертями, разрушениями, жертвами и преумножением трудностей, не могут оставаться равнодушными в этот важный момент»

Женские группы сопротивления критиковали традиционалистскую политику Муссолини и продвигали идею гендерного равноправия как одну из ключевых особенностей будущей демократической Италии, которая должна прийти на смену фашистской. Как и другие женские объединения, помогающие партизанам, они собирали все необходимое для сопротивления. Кроме этого, у Групп была свои листовки и газета Noi Donne («Мы, женщины»), которая сначала выходила в 500 экземплярах, но очень быстро ее тиражи выросли до 6000–10000. Наконец, Группы организовывали и протесты, а их участницы и сами присоединялись к партизанским отрядам.

Одной из соосновательниц и активисток групп была Ада Гобетти (в девичестве Просперо), жительница Турина, чья семья частично происходила из Швейцарии и Боснии. У ее родителей был магазин фруктов, который, по некоторым данным, даже поставлял продукты к королевскому двору, так что Ада имела возможность получить очень хорошее образование и знала латынь, греческий и несколько современных европейских языков. Впоследствии эти знания позволили ей зарабатывать, когда, после смерти мужа, тоже антифашиста, она одна воспитывала сына: Гобетти работала преподавательницей английского языка и литературы в частных школах. А еще она использовала знание английского, чтобы вести подробный дневник об антифашистском сопротивлении, который она начала, когда немецкая армия вошла в Турин в 1943 году (в 1956 году дневник был издан в Италии, на русский не переведен). Гобетти вела записи на зашифрованном английском, чтобы, если дневник найдут фашисты или национал-социалисты, записи не скомпрометировали ее родных и товарищей.

Дневник представляет собой крайне подробное, почти каждодневное описание мельчайших действий антифашистского движения, встреч, эмоций людей, которые переживают оккупацию и террор. Дневник Гобетти среди прочего рассказывает, как строится партизанская организация, как в ней принимаются решения, как озвучивается критика — буквально по шагам.

Запись от 10 декабря 1943 года

Сегодня ко мне домой пришла женщина-коммунистка, чтобы поговорить со мной о женской организации, с которой я должна была сотрудничать. Это была скромная и милая дама по имени Розетта. Их организация называется Gruppi di difesa della donna e per l’assistenza ai fighttenti della libertà («Группы защиты женщин и помощи борцам за свободу»). Мне это не нравится. Во-первых, это слишком длинно, а кроме того, к чему тут «защита» женщин, «помощь» и т. д.? Неужели мы не можем просто сказать «добровольцы за свободу» применительно к женщинам? Тем не менее, я прочитала черновик листовки, которую планировала раздавать их группа, и тон мне показался подходящим.

На самом деле текст не касался прав женщин, как можно предположить из слова «защита» в названии. Вместо этого листовки объясняли значение нашей борьбы обычным женщинам и то, как они могут сотрудничать с нами. Этот тон, несколько приземленный, тем не менее производит впечатление. Я начала понимать, что сегодня может означать работа среди женщин. Речь идет о том, чтобы говорить на языке, который обращался бы к женским личным качествам, потому что, утверждая теоретически равенство полов, мы должны и признавать существование глубоких различий между ними, которые порождают различия чувств, интересов и желаний.

С нами должны работать и женщина-социалистка, и женщина из Либеральной партии, и женщина от христианских демократов. Пока таких нет, но мы начнем работу. В первую очередь я постараюсь мобилизовать знакомых женщин и убедить их вязать носки и шить одежду для партизан. Ничто так не убеждает человека в благости дела, как реальная работа. Женщина, которая раньше была равнодушна, но связала пару носков для наших мальчиков в горах, — а убедить ее это сделать нетрудно, — будет предана и привязана к своей борьбе и будет уже предрасположена к встрече с гораздо более серьезной задачей завтра.

Перевод ЭР по тексту

Как и Мадлен Рифо, Ада Гобетти не бросила политическую и активистскую работу после падения фашистского режима и освобождения Италии и занималась ей одновременно с журналистикой и педагогикой. Она писала для нескольких коммунистических газет и сама руководила журналом об образовании, а также стала первой женщиной-мэром Турина.

В 1945 Гобетти поучаствовала в основании Международной демократической федерации женщин — левоориентированной ассоциации, которая выступала за мир и разоружение, гражданские и трудовые права, права детей. Историк Мелани Илич в одной из своих работ пишет, что МДФЖ была одной из тех организаций, которая «пробивала брешь» в железном занавесе времен холодной войны, создавая диалог и связывая воедино активисток разных национальностей, культур и политических взглядов.

Валентина Чечетова

Участница советского подпольного антифашистского сопротивления в Украине

По разным оценкам историков, в период Великой Отечественной в Красной Армии служили от полумиллиона до 800 000 женщин: снайперок, летчиц, зенитчиц, медиков — на самых разных специальностях. Подсчитать число женщин в партизанском сопротивлении или связанных с ним практически невозможно: эти организации были очень нестабильными, многие из них не оставляли после себя никаких свидетельств. Впрочем, историки все равно пытаются вычислить процент партизанок: например, историк Кеннет Слепян считает, что их было до 9,3% от общего числа партизан. Об участии женщин в партизанской борьбе и подпольных организациях сохранились многочисленные устные и письменные свидетельства.

Одно из таких свидетельств — интервью с Валентиной Чечетовой (в девичестве Гулякевич), которое подготовили создатели проекта по истории Второй мировой войны «Я помню». Надо сказать, что идеологическая позиция проекта по войне в Украине вызывает много вопросов: например, в разгар нынешних событий они вместе с историками из самопровозглашенной «Донецкой Народной Республики» (которую руководство России теперь считает частью РФ) решили запустить символичный проект, посвященный истории освобождения Донецкой области от национал-социалистов во время Великой Отечественной. Во многих интервью очевидна идеологическая позиция историков, которые эти интервью и берут: например, они задают наводящие вопросы о том, как «улучшилась» жизнь в СССР в 1930-е годы, игнорируя контекст репрессий. Однако те, кого интервьюировали создатели проекта, не стесняются спорить с ними в и в целом их свидетельства по-прежнему представляют большой исторический интерес, особенно такие детальные, как интервью Чечетовой.

Валентина Чечетова была из семьи военнослужащего, который, по ее воспоминаниям, в ранней юности принял большевистскую революцию и во время Гражданской войны, будучи еще совсем подростком, вступил в партизаны. Позже он сделал карьеру в Красной Армии и до начала Великой Отечественной ушел в запас. Семья после многочисленных переездов осела в Днепродзержинске — небольшом городе в Днепропетровской области Украины, где Валентина встретила войну и попала в немецкую оккупацию.

Когда объявили по радио [о начале войны — ЭР], некоторые решили, что это не всерьёз. Как так, кто решится напасть?! Ведь мы такие непобедимые! Как в песне поётся, «… и танки наши быстры, и наши люди мужества полны…» <…> Но уже когда прошли первые бомбежки и когда соседний дом разбомбили, а у нас волной вырвало все окна и двери, вот тут мы уже поняли, что это всерьёз…

Из интервью с Валентиной Чечетовой на сайте «Я помню»

Семья Чечетовой сначала хотела эвакуироваться на Урал, но осталась, потому что отец девушки решил вступить в подпольное сопротивление. Впрочем, он не сразу рассказал о своих планах домочадцам: Чечетова делится в интервью, что долгое время она и не знала, что они с отцом состоят в одной тайной организации. В эту организацию она попала, когда ей было всего 13 лет, через близкого друга отца. Всего в организации, по словам Чечетовой, было не менее 150 человек (на момент освобождения Днепропетровска), но лично она знала около пятнадцати и работала с ними.

Россиянки в эмиграции о том, каково рожать в чужой стране

«Роддом — как будто храм, в котором нет понятия “война”»

Монологи россиянок — о беременности во время войны и материнстве в тревожном мире

слива-аджарха

«Я не стреляла, не взрывала, просто делала, что могла,» –— рассказывает Чечетова о своем участии в организации. «У нас было одно геройство — что не струсили и держали себя достойно. Что не продались, что не стали сотрудничать». В основном девушка принимала участие в агитации и распространении данных: расклеивала написанные от руки листовки с информацией о войне, которую получала по подпольным радиоприемникамЧтобы жители оккупированных областей не могли получать альтернативную информацию о войне, у них по приказу немецких властей изымали радиоприемники (те немногие, которые остались после их изъятия советской властью в начале войны). Судя по сохранившимся воспоминаниям, подпольщикам удалось достать или сохранить какое-то количество приемников, которые использовались в том числе для получения информации с советской стороны.. Кроме того, Чечетова агитировала среди молодежи, которая уезжала на работы в Германию: некоторых из них увозили насильно, но были и те, кто решал ехать добровольно, и задачей девушки и ее товарищей было отговаривать от этого и помогать избежать отправки. В одном из фрагментов интервью Чечетова вспоминает, как вместе с товарищами, тоже подростками, они украли из комендатуры оккупационных властей немецкую печатную машинку, на которой потом подпольщики печатали поддельные документы. Отец девушки по заданию организации устроился охранником на Днепропетровский металлургический комбинат, где занимался саботажем: его заданием было не дать оккупационным войскам запустить ни один цех завода.

Организация, о которой рассказывает Чечетова, судя по всему, была связана с горкомом коммунистической партии, который в оккупации продолжал работать подпольно. Среди ее участников было много убежденных коммунистов и партийцев. Валентина Чечетова в интервью с теплотой вспоминает, как подпольная организация тайно принимала ее в Комсомол и как много для нее значила эта маленькая церемония.

Меня принимали 20-го июня 1942 года. Обстановка была очень скромная. Полутёмная комната с едва мерцающей коптилкой, но сколько же торжественности было в моей душе, как радостно билось сердце. За столом пять человек: Лида и Вася Лукьяновы, Василий Страшнов, Полина Светальская, Владимир Рыбенцов. Меня тепло поздравили, и, помню, кто-то сказал: «Ты, Валя, счастливая! В такое время вступаешь в Комсомол. Таких комсомольцев наше будущее поколение никогда не забудет!» Мой комсомольский билет, некоторые документы и папины награды сейчас хранятся в музее Днепродзержинска.

5 мая 1943 года Валентину Чечетову арестовали, как и многих других участников организации, с которыми она работала, включая ее отца. Чечетову допрашивали и пытали во время допросов, она провела в тюрьме гестапо несколько месяцев: с начала мая до середины сентября 1943 года.

Условия были тяжелыми: крошечная камера с несколькими девушками, которые все не помещались на нары и потому спали на полу, допросы с избиениями и очные ставки с товарищами

Время тянулось бесконечно, и единственным способом как-то скрасить дни были беседы с сокамерницами. Валентина Чечетова очень подружилась с одной из девушек, которые сидели с ней — ее звали Марыся, она была старше и заботилась о подруге. По словам Чечетовой, она так и не узнала, откуда привезли Марысю (она была не из Днепродзержинска), помнит только, что у нее в речи было много польских слов. Чечетовой не удалось разыскать эту девушку после войны или хотя бы узнать, осталась ли она жива.

Из тюрьмы Валентина Чечетова сбежала вместе с отцом. Пряталась у соседей, попала в больницу, где ее разыскало гестапо, но девушке снова удалось бежать. После освобождения города отца Чечетовой призвали в армию, а сама она вместе с матерью начала работать на вагонном заводе.

Многие товарищи Чечетовой, тоже подростки, погибли при освобождении города или на фронте, куда они отправились вскоре после деоккупации региона — Чечетова была одной из немногих, кто выжили. После войны Чечетова столкнулась с негативным отношением к тем, кому довелось жить на оккупированных советских территориях (включая подпольщиков), а также с проблемами со здоровьем: из-за сильной травмы во время избиения в тюрьме ей была присвоена первая группа инвалидности. На момент интервью (март 2014 года), Чечетова с мужем проживала в Крыму.