Если вы находитесь в России или планируете в нее возвращаться, вам нельзя репостить наши материалы в соцсетях, ссылаться на них и публиковать цитаты.
Подробнее о том, что можно и нельзя, читайте в карточках.
Некоторым может показаться, что у российского вторжения в Украину нет аналогов. Однако политологи, конфликтологи и историки уже много лет исследуют аналогичные конфликты — и выдвигают теории о том, как они могут развиваться.
Философ и политолог Александр Финиарель рассказывает о том, какие закономерности выявили политологи, изучающие войны между авторитарными и демократическими государствами, и даёт свой прогноз развития российско-украинской войны.
Демократии и недемократии — кто воюет чаще?
В 1964 году американский криминолог Дин Бабст первым в мире провёл статистический анализ войн между демократическими и автократическимиДемократическими государствами политологи считают те, где в результате честных, свободных и всеобщих выборов регулярно происходит смена находящихся у власти элит, а власть различных групп ограничена системой сдержек и противовесов. Страны, в которых одно или несколько из этих условий не соблюдаются, называют автократиями. государствами. Его исследование привело к формулированию теории демократического мира, согласно которой демократии почти не воюют друг с другом. Большинство последующих исследований подтверждают эту теорию. В 2002 году мексиканские исследователи Марк Песени, Кэролайн Бир и Шеннон Санчез-Терри обнаружили, что похожий паттерн свойственен и автократическим государствам: персоналистские автократииПерсоналистская автократия — это тип политического режима, при котором вся власть сосредоточена в руках одного человека. ни разу не воевали друг с другом с 1945 года. То же касается и военных хунтВоенная хунта — это тип автократического режима, при котором государством руководит группа военных..
Из всех типов недемократических режимов только однопартийные диктатуры воевали между собой. Впрочем, и такие войны случались реже, чем войны между однопартийными диктатурамиОднопартийный режим — это тип автократического режима, при котором вся власть принадлежит одной партии. Например, такой режим существовал в СССР после смерти Сталина, сегодня наблюдается в КНДР и Китае. и другими режимами. В большинстве случаев это были войны Китая или Советского Союза с сателлитамиСателлит — формально независимое государство, находящееся под политическим и экономическим влиянием другого государства. Например, в 1968 году Советский Союз ввёл войска в свой сателлит — Чехословакию., над которыми они пытались удержать контроль.
В паре демократия-недемократия вероятность конфликта гораздо выше, чем в парах демократий или автократий.
Чаще всего конфликты возникают у демократий (таких, как Украина) с персоналистскими автократиями (такими, как Россия). Инициаторами конфликта обычно выступают недемократические государства.
Военные диктатуры и персоналистские режимы чаще всего инициируют военные конфликты и сами подвергаются атакам. Команда исследователей под руководством Брюса Буэно де Мескиты, использующая теорию игр для политического прогнозирования, полагает, что это происходит потому, что в таких странах меньше институциональных ограничений: чем меньше людей принимает ключевые решения в стране, тем более узкую группу нужно убедить в необходимости начать войну.
В современной политологии политические режимы России и Украины чаще всего классифицируют как «смешанные» или «переходные». В среднем у таких режимов есть повышенный шанс оказаться втянутыми в военные конфликты. В своём транзите от советской партийной автократии Украина и Россия двигались в разных направлениях: Украина демократизировалась, а Россия после короткого периода демократизации постепенно превращалась в персоналистскую автократию. В результате два государства сформировали наиболее конфликтную пару «демократия — персоналистская автократия».
При этом в самой России конфликта мало кто хотел или ожидал. Решение о начале войны было принято если не одним человеком, то во всяком случае очень узкой элитной группой. На это указывала, например, трансляция заседания Совбеза России перед началом войны. Глава разведки Сергей Нарышкин мялся, заикался и путался, вместе с директором ФСБ Николаем Патрушевым предлагая «дать последний шанс западным партнерам». Однако Владимир Путин надавил на него, заставив занять чёткую позицию и поддержать свой план. Разговоры журналистов с чиновниками и «источниками, близкими к Кремлю», а также слитые в сеть телефонные разговоры представителей российских элит тоже указывают на их бессильное недовольство войной, развязанной президентом. Если бы в России работала система сдержек и противовесовРазделение властей, создающее систему сдержек и противовесов — это один из базовых элементов демократического государства. В его основе лежит идея о том, что власть должна распределяться между разными ветвями власти (судами, парламентом, правительством), чтобы она не концентрировалась в одном месте, и эти ветви сдерживали злоупотребления со стороны друг друга., а властная коалиция была бы немного ширеНапример, если парламент или конституционный суд обладал бы независимостью от президента; или если бы олигархи могли влиять на принятие таких значимых решений, как решение о вторжении в соседнее государство., то страна вряд ли бы стала ввязываться в опасную и саморазрушительную войну.
Почему главы государств инициируют конфликты?
Войны часто приводят к тому, что авторитарные лидеры теряют власть. Тем не менее, нередко диктаторы начинают их, потому что опасаются потери популярности, протестов или переворота. Проблема авторитарных лидеров в персоналистских диктатурах заключается в том, что они не выстраивают систему мирной передачи власти. Это противоречит самой логике такого режима, ведь преемник может превратиться в потенциального конкурента, вокруг которого будет консолидироваться оппозиция.
Классическое исследование Барбары Геддес, Джозефа Вригта и Эрики Франс, посвящённое смене авторитарных режимов, показывает, что падение персоналистского режима в 69% случаев заканчивалось убийством, изгнанием или тюремным заключением автократа. Предшествующее поражение страны в войне дополнительно повышало эту вероятность. В партийных диктатурах так заканчивали 37% правителей, а в монархиях и военных хунтах — около половины. Чтобы избежать революции или переворота, автократы начинают военные конфликты. Войны помогают им сплотить страну вокруг флагаОбъединение вокруг флага (англ. Rally 'round the flag effect) — резкий рост поддержки политического лидера и правительства, происходящий в начале военных конфликтов., отвлечь граждан от внутренних проблем и отослать потенциальных конкурентов на фронт, а ответственность за ухудшение экономической ситуации свалить на противника.
Несмотря на то что на первый взгляд власти Путина в конце 2010-х годов ничего не угрожало, с 2018 года его рейтинги неуклонно падали. В ноябре 2021 года они оказались ниже уровня начала 2014 года. В то же время в 2020 году Путин имел возможность наблюдать, как потеря популярности соседа-диктатора Александра Лукашенко чуть не привела к революции в Беларуси, которую удалось остановить только с помощью российских солдат. А 2022 год начался с протестов в соседнем авторитарном Казахстане, завершившихся окончательным отстранением предыдущего диктатора и консолидацией власти в руках его преемника.
Кроме того, закончилась пандемия, что означало окончание так и не объявленного на федеральном уровне чрезвычайного положения, которым можно было пользоваться для подавления оппозиции. Все эти события могли вызвать у российского президента беспокойство по поводу его судьбы. Бездействие могло привести к тому, что к выборам 2024 года Путин подошёл бы в положении, аналогичном положению Лукашенко в 2020. Разница заключалась бы только в том, что некому было бы прийти ему на помощь в случае возникновения революционной ситуации. Оккупация Крыма уже помогала Путину поднять рейтинг в 2014, а война с Грузией подняла рейтинг Медведева в 2008, так что новая «маленькая победоносная война» «второй армии мира» против гораздо более слабой Украины могла показаться логичным выходом из ситуации. К тому же рейтинги Владимира Зеленского перед войной были довольно низкими, что могло дополнительно исказить представление чересчур озабоченного рейтингами Путина о возможном исходе войны.
Владимир Путин и его война с хаосом
Перевод статьи Терри Иглтона о причинах полномасштабного российского вторжения в Украину
Чем заканчиваются конфликты для различных режимов?
Исследование Дэна Рейтера и Аллана Стема, одних из самых авторитетных исследователей международных конфликтов в мире, демонстрирует, что демократии выигрывают войны почти в 80% случаев. Поскольку для начала войн лидерам демократических государств нужно собрать большую коалицию внутри страны, они осторожнее подходят к выбору конфликтов: начинают в основном только такие войны, которые смогут быстро и с минимальными потерями выиграть. Подвергаясь нападению со стороны автократий, демократии также выигрывают значительно чаще.
Едва ли не единственный случай, когда демократия, атакованная автократией, проиграла и была полностью оккупирована, произошёл во время Второй мировой войны, когда Германия захватила демократические Францию, Чехословакию и Польшу. Демократические датские власти тогда и вовсе приняли решение сдаться без боя, поскольку понимали, что силы неравны и страна не сможет отразить нападение. Вторжение России в Грузию и Украину в 2008 и 2014 годах, хотя они и не закончились полной оккупацией и насильственной сменой власти, тоже представляют исключения из этого правила.
Чаще всего, подвергаясь нападению со стороны автократии и сталкиваясь с экзистенциальной угрозой, граждане демократических государств сражаются до победного конца.Исследовательница из Джорджтаунского университета Кейтлин Талмадж отмечает, что меньшая удачливость автократий в начинаемых ими войнах может быть связана с тем, что некоторые из них склонны подрывать эффективность собственной армии. Так поступают автократы, которые боятся, что военные организуют переворот. Кроме того, диктаторы часто окружают себя приспособленцами и оппортунистами, предоставляющими им только ту информацию, которую они хотят слышать. В результате они переоценивают собственные силы, недооценивают силы противника и ввязываются в опасные конфликты.
Так, окружение Владимира Путина, по всей видимости, предоставляло ему искажённую информацию о российской агентурной сети в Украине и состоянии российской и украинской армий. Поэтому российский президент, переоценив свои силы и не слушая скептиков, направил неподготовленную армию победным маршем на Киев, из-за чего блицкриг провалился, а самые боеспособные её части понесли тяжёлые потери в первые же дни войны. Это существенно ослабило российские войска, вынудив режим объявить частичную мобилизацию.
Как долго длятся такие конфликты?
Подавляющее большинство войн в мире длятся менее года. Только 10% войн, начатых демократическими государствами, и четверть войн, начатых автократиями, длятся дольше. Но те, что преодолевают этот порог, обычно затягиваются больше чем на десятилетие.
В коротких войнах инициаторы чаще всего выигрывают, но чем дольше длится война, тем меньше вероятность победы нападающей стороны. Эта закономерность в особенности характерна для войн, развязанных демократиями, потому что демократические государства более чувствительны к изменениям общественного мнения. Если демократия не побеждает в конфликте в первые полтора года, то её граждане перестают поддерживать войну. Так, например, произошло с войной в Ираке, которую в начале поддерживали 75% американцев, но через полтора года количество её противников превысило количество сторонников. Автократов же почти не волнует общественное мнение внутри страны, и во время войн они защищают самые значимые политические группы от потерь. Если блицкриг не удаётся, они переходят к тактике войны на истощение.
Затяжной конфликт для автократа, опасающегося потери власти, может быть даже лучше мира, отмечают американские политологини Эрика Франс и Андреа Кендалл-Тейлор. Во время войны элитам и гражданам сложнее консолидировать силы против автократа и бросить ему вызов. Поэтому, даже если не удаётся добиться быстрой победы, бесконечное затягивание войны может продлить режиму жизнь — настолько, что иногда даже в случае смерти лидера войну может продолжить его преемник.
Санкции сильнее всего влияют именно на персоналистские автократии, потому что в таких странах власти используют ресурсы государства для покупки лояльности населения. Например, они подкупают олигархов, повышают зарплаты полиции и военным или выплачивают гражданам субсидии и пособия перед выборами, чтобы повлиять на результат. Санкции могут дестабилизировать автократический режим, так как у властей становится меньше денег для подкупа военных и олигархов. Однако в богатых нефтью государствах эффект от санкций обычно уравновешивается доходами от продажи нефти. Поэтому эффективно воздействовать, например, на российскую власть можно только с помощью санкций в отношении нефтегазовых компаний. Любопытно, что в целом санкции против персоналистских автократий снижают вероятность демократического транзита. Чаще всего они приводят к тому, что одна автократия сменяется другой.
Важно также отметить, что, согласно исследованию Джослин Барнхарт из Университета Калифорнии, в течение 10–20 лет после поражения в войне проигравшая страна с большой вероятностью может начать новую войну против победителя или третьей страны, которую она считает отчасти виновной в своём поражении. Если она проиграла войну против более слабой страны, это дополнительно повышает вероятность новой агрессии с её стороны.
Российское вторжение развивается по распространенным и хорошо известным политологам сценариям.
По мере того как становилось понятно, что быстрой победы в Украине достичь не удастся, Россия стала постепенно переходить к обороне и войне на истощение, выстраивая защитные рубежи и обстреливая украинскую инфраструктуру. Санкции почти не повлияли на жизнь внутри России, поскольку их эффект был уравновешен высокими прибылями от взлетевших цен на углеводороды. Путинский режим постарался оградить самые важные для него категории населения от военных потерь, отправляя на войну в первую очередь заключённых и жителей беднейших регионов, индексируя зарплаты и пенсии и предоставляя всем пострадавшим и их семьям щедрые по меркам российских регионов компенсации. Протесты внутри России были жестоко подавлены, критики выдавлены из страны, а репрессии усиливаются каждый день под предлогом никем не объявленной чрезвычайной ситуации.
Затягивание войны выгодно Путину, потому что оно позволяет подавлять оппозицию внутри России и заодно постепенно снижает шансы Украины на победу. Изначально высокий уровень поддержки Украины на Западе медленно, но заметно падает. Так, в мае 2022 года в США, ключевом союзнике Украины, он составлял 60%, а в марте 2023 опустился до 48%. Тема поддержки Украины постепенно становится точкой расхождения между республиканцами и демократами в США, а также правыми и левыми в Европе. Поэтому некоторые исследователи рекомендуют действующим западным правительствам в ближайшее время принять долгосрочные программы помощи Украине и расстроить расчёт Путина на то, что общественное мнение на Западе поменяется и большинство граждан выступят за заключение мира любой ценой.
Какой прогноз можно сделать о войне России и Украины на основе исследований?
Вероятнее всего, на прекращение войны в скором времени можно надеяться только в том случае, если поражение Путина станет очевидным: например, если Украина освободит территории, оккупированные Россией до 24 февраля 2022 года. Такой исход может дестабилизировать путинский режим и предотвратить растягивание конфликта на десятилетия.
Российский политолог Григорий Голосов дал ряд прогнозов относительно того, как именно может произойти смена власти в России. По его мнению, если Россия потерпит поражение, с наибольшей вероятностью смена власти произойдёт в результате военного переворота. В таком случае в стране может установиться очень неустойчивая военная хунта. Уже упоминавшиеся исследования показывают, что в таком случае военные могут провести выборы и передать власть демократически избранной гражданской администрации. Однако этот исход вероятен только при условии, что война закончится и россияне формально признают поражение.
«То, что мы сейчас видим, — это контуры вполне вероятного распада России»
Социолог Григорий Юдин о том, как мобилизация может разбудить спящее большинство
Если война завершится поражением России, но смены режима не произойдёт и ресентимент по поводу проигрыша не будет проработан российским обществом, то очень велика вероятность, что в течение 10 лет Россия начнёт новую войну против Украины или другой соседней страны, которую будет считать причастной к победе последней. Такой страной, например, может стать Грузия, 20% территории которой уже на протяжении 15 лет оккупированы российскими войсками.
Если война продолжится, несмотря на очевидность поражения в ней, то более вероятной причиной свержения режима, по мнению Голосова, могут стать массовые протесты. Военные будут слишком заняты участием в войне, чтобы организовать переворот, однако их занятость может дать шанс гражданскому обществу. С учётом того что Россия является электоральной автократией, в таком случае путинскому режиму будет непросто убедить население в победе в сфальсифицированных президентских выборах в 2024 году.
Электоральные автократии используют выборы для обоснования своих претензий на власть, так что не могут не проводить их, а очевидно нелегитимные выборы могут привести к консолидации недовольства и массовым протестам против очередного президентского срока для автократа, как это было в Беларуси в 2020 году. И даже уверенная победа на выборах не гарантирует, что голосовавшие за президента избиратели не выйдут на протесты против него через несколько месяцев после голосования. Так, например, произошло в Египте и Тунисе во время «арабской весныАрабская весна — серия революций, протестов и антиправительственных восстаний, прокатившихся по 20 странам арабского мира между 2010 и 2012 годами.» в 2011 году, когда автократические правительства были сметены в результате народного недовольства через несколько месяцев после выборов, на которых они набрали большинство голосов.
Если поражение в войне не будет очевидным, авторитарный персоналистский режим сможет удерживаться в России ещё очень долго, даже несмотря на постепенное ухудшение экономической ситуации. Жители России постепенно привыкнут к нему, а вину за него переложат на противника. Привыкание к войне и снижению уровня жизни может произойти и в Украине, но её способность продолжать войну будет во многом зависеть от готовности западных стран предоставлять ей военную и финансовую помощь. Как показывает опыт корейской, вьетнамской, иракской, афганской и других войн, США способны довольно долго вливать в другие страны деньги на войну, со временем увеличивая эти вливания даже после смены президентских администраций. Так что вполне вероятно, что война будет тянуться очень долго, постепенно приводя к обнищанию как Украины, так и России.
На данный момент лучший способ остановить войну и спасти как можно больше жизней как украинцев, так и россиян — это поставить как можно больше оружия Украине в ближайшие сроки, пока антипутинская коалиция ещё едина.
Тогда Украина сможет провести контрнаступление и освободить как можно больше своих территорий. В таком случае есть шанс, что война не растянется на десятилетия и даже что режим в России сменится, её изоляция и обеднение прекратятся, и угроза новой подпитываемой ресентиментом агрессии с её стороны исчезнет.
