8 самых важных материалов DOXA за 2022 год

Слива

Авторка справочника для антивоенных споров в семье и на работе

Я придумала этот материал в самом начале полномасштабной войны. Была атмосфера паники, и этот текст был защитной реакцией. Тогда оказалось, что во многих семьях расколотая позиция [по войне в Украине], и была мысль, что аргументами можно кого-то убедить.

Я на тот момент не состояла в DOXA. Я написала в Твиттере, что было бы хорошо собрать такую штуку, гайд, который отвечал бы на основные вопросы. И очень много людей откликнулись, написали, что хотят участвовать, а один из редакторов DOXA сказал, что может это опубликовать. Тогда мы собрали группу людей в чате и начали писать текст.

Вопросы мы выбирали по-разному: были про «восемь лет» и им подобные, которые тиражировались пропагандистскими каналами и ботами; были и менее очевидные, которые мы собирали из комментов и постов разных людей. В итоге получился текст с информацией, которую реально важно знать: о предыстории вторжения и об общей расстановке сил. И ничего лишнего.

Почитайте текст, о котором рассказывает Слива

Справочник для антивоенных споров в семье и на работе

17 ответов на самые частые доводы, оправдывающие войну

Руслан Ленин, Капи Бара, слива-аджарха, А.П. Фогт, И.С.

Но лично для меня было важно, что по некоторым вопросам мы предлагали скорее способ мышления, какую-то рамку, которая помогает отсеивать информацию. Вот, например, по каким-то вопросам мы просто говорим: это дело Украины, и что бы там ни было, этим должно заниматься гражданское общество этой страны. И Россия не должна вмешиваться в её дела, вот и всё. Когда ты принимаешь этот аргумент, то можно в кучу бессмысленных споров и текстов после этого не погружаться.

После публикации реакции на текст были разные. Были очень яростно настроенные люди, которые начали писать в личку и говорить, что мы предатели. Были люди, которые благодарили, говорили: «Спасибо, это то, что мы искали, это супер полезно». Но, наверное, основная масса комментариев — это были просто рассуждения о том, нужно ли спорить с родными, нужно ли пытаться их убеждать? Работают ли аргументы или работает что-то другое?

Буквально через пару дней после публикации Роскомнадзор заблокировал текст. Причём сначала должны были быть пройдены определённые процедуры: нужно подать запрос в прокуратуру, попросить удалить [весь материал] или отдельные формулировки. Но ничего из этого не произошло — просто заблокировали сайт DOXA.

И тогда в течение недели уже меняли хостинг, создавали зеркала два или три раза — все блокировали. А потом персона, которая имеет экспертизу в вопросах кибербезопасности, сказала, что есть основания предполагать, что могут установить слежку

Я начала консультироваться с разными юрист_ками. Одни сказали, что это паранойя: «А кому вообще вы нужны после одного текста? И вы не редакторы, и ничего с вами не будет». Другие сказали, что да, то, что мы симку достали из телефона, — это очень хорошо, а лучше его и вовсе его поменять. А лучше ещё и квартиру поменять. Но у меня ещё соседка, с которой я жила, тоже имела основания опасаться обысков и всего такого, и поэтому я решила перестраховаться.

В итоге я поменяла аккаунт, поменяла симку, поменяла девайсы, поменяла квартиру. Это был очень непростой момент моей жизни, но мне помогли с ним справиться мои близкие и товарищ_ки-активист_ки.

Георгий Межуев

Автор материала о жертвах империализма в «контртеррористических операциях»

Медиа, школа и разговоры взрослых меня научили тому, что ярлык «террорист» — маркер абсолютного зла. Но когда наше государство начало называть террорист_ками всех подряд, я переосмыслил заложенные в мою голову нарративы: а кого государство называло террорист_ками раньше и было ли всё так однозначно? Откуда появился принцип, что невозможно вести переговоры с террорист_ками? Насколько он международно признан и насколько гуманен?

Мы работали над этим текстом вдвоём. Мой соавтор до этого написал очень хорошие карточки про «Норд Ост», а этому материалу дал важный контекст, написал его начало и конец. А я писал середину, которая построена вокруг интервью с Марией Омеличевой [исследовательницей терроризма из Университета национальной обороны в Вашингтоне].

Почитайте текст, о котором рассказывает Георгий

Спасти государство, а не людей

«Норд-Ост», Беслан: логика и жертвы империализма в «контртеррористических операциях»

амрак хачикян, Георгий Межуев

Мария рассказывала о связи империалистического устройства России и традиционной для страны стратегии сопротивления терроризму. По версии Марии, Россию в терроризме всегда пугала не прямая угроза жизням людей, а угроза государству и его суверенности. Исходя из этих представлений российское руководство всегда выбирало самый брутальный и жестокий способ борьбы с терроризмом. В случае удержания заложни_ц такая логика оставляла лишь один план действий — штурм

В статье мы раскрываем, как эта контртеррористическая стратегия стала частью маскулинного образа Путина. Образа, за которым скрывается лидер, боящийся прямого диалога с оппонент_ками. Мария также отвечает на вопрос: почему и другие государства декларируют «отказ от переговоров с террористами», но при этом часто его нарушают.

Бывший заливщик

Автор материала о том, как партизан_ки в России и Беларуси тормозят продвижение российской армии

Где-то с мая я стал думать про материал о таком сопротивлении, которое государство называет радикальным. Мы в редакции пришли к выводу о том, что в этой категории можно выделить две большие темы: поджоги военкоматов и «рельсовую войну». Это очень важные темы, и тогда они довольно мало освещались.

Когда люди выходили на пикеты, о них писали все независимые СМИ, а адвокат_ки их защищали. Но тех, кто занимался радикальным сопротивлением, почти никто защищал, и о них очень мало говорили

Тогда я начал искать геро_инь, чтобы рассказать о том, как сопротивление тормозит передвижение российской армии. Мне удалось связаться с Боевой Организацией Анархо-Коммунистов через секьюрную почту. Они ответили на вопросы, дали рекомендации по безопасности и рассказали про свой опыт акций.

Текст был большим долгостроем, мы его месяца два–три делали. Я постарался сделать так, чтобы он был максимально полным и рассказывал вообще всю хронологию того, что происходило.

Почитайте текст, о котором рассказывает Бывший заливщик

Разрушая пути войны

Как партизан_ки в России и Беларуси уже шестой месяц тормозят продвижение российской армии

ральф мур

Но это ещё не всё. Мы долго не понимали, насколько радикально можно рассказывать о таком типе сопротивления. Было много сомнений: добавлять ли практическую информацию о том, как устраивать какие-то акции и останавливать поезда?

Но в итоге мы поняли, что тут есть важный этический момент и мы не можем о таком рассказывать. Вместо этого нам показалось важным сделать акцент на безопасности: рассказать, с какими рисками сталкиваются участники и участницы сопротивления и как обезопасить себя.

амрак хачикян

автор материала о жизни ЛГБТИК-людей в нынешней России

Когда я начал работать над текстом, в Твиттере был большой спор между «уехавшими» и «оставшимися». Было много странных высказываний. Например, что «уехавшие» каждый день думают о войне, а «оставшиеся» только и ходят по барам. Тот же Евгений Чичваркин говорил, что если вы остались в России, то спонсируете войну и разделяете вину за неё. Это ужасная позиция, она бесчеловечна ко всем, у кого нет миллиона долларов на счету.

Второй контекст, вдохновивший на выпуск текста, — новые гомофобные законы и общая гомофобная судебная практика, а также квирфобия в целом, проявляющаяся во всех аспектах жизни в России. Мне показалось важным поговорить с людьми, которые выступают против обоих нарративов. Они остаются в России и борются против гомофобии.

Я разговаривал с очень смелыми людьми, которые занимаются почти подпольной активистской работой

Им очень тяжело в нынешних условиях, а кроме того, они ведут её почти анонимно. Они не могут вывести свою работу в паблик и получить какую-то благодарность или поддержку.

Почитайте текст, о котором рассказывает амрак

«Мы остаёмся здесь»

Монологи ЛГБТИК-людей про жизнь в нынешней России

Ахилл, амрак хачикян

Одной из наших задач было подбодрить этим материалом тех, кто решили остаться в России. Не хотелось выпускать текст в таком типичном настроении для оппозиционных и независимых СМИ о том, что всё плохо и дальше будет только хуже. Нам хотелось показать, что да, есть ужас, есть кошмар, но эти люди говорят: «Мы остаёмся здесь, и мы будем бороться». И они будут и дальше работать в тех условиях, которые у нас есть.

Мы рассказываем про военное вторжение России в Украину, протесты и репрессии. Мы считаем, что сейчас, когда десятки медиа закрылись или перестали освещать войну, доступ к независимой информации важен как никогда.

Поддержать

Оформите разовое или ежемесячное пожертвование.

Авторка в слезах

Авторка материала о том, как украинские выпускницы заканчивают школу во время войны

Материал родился после того, как я увидела фотосессию украинского фотографа Станислава Сеника. Он снял выпускников и выпускниц из Чернигова на фоне руин их родного города. Я тогда увидела её и подумала, что было бы клёво поговорить с этими ребятами: узнать какие у них планы на жизнь, что они будут делать после школы, как они воспринимают войну и как смотрят на свою жизнь через призму войны?

Мне казалось, что важно дать голос этим людям, узнать, как переживают все эти события те, кто через 15–20 лет будут влиять на будущее Украины, её экономику, культуру, политику

А ещё это был конец июня и мне захотелось заострить внимание на том, что, пока в России идут выпускные, в Украине ничего этого нет. И что у этих ребят отобрали конец школы, отняли очень важный этап социализации, психологический этап взросления, перехода. И пока у российских школьни_ц этот выпускной, этот этап перехода есть, украин_ки повзрослели из-за совсем других событий — трагических.

Почитайте текст, о котором рассказывает Авторка в слезах

«Эти стены больше никогда не услышат детского смеха»

Как украинские выпускницы заканчивают школу во время войны

Шура Гуляева

Я написала фотографу в Инстаграме, сказала, что хочу взять развёрнутый комментарий у ребят, и он дал мне контакты девчонок. Я поговорила с Олей, Катей и Настей. Довольно быстро мы с ними начали очень по-дружески общаться. И это, с одной стороны, очень приятно, потому что вот я — девочка, которая в России выросла, и они — украинки, и мы можем нормально общаться.

С другой стороны, вы шутите, а через секунду они говорят, как дома бомбят, и тебя в этот момент как будто по голове чем-то бьют. И ты резко осознаёшь, что вы вообще-то не просто подружки, вы про войну говорите

В монологах этих девочек было несколько моментов, которые меня поразили. Но главное — это насколько уверенно они рассказывали обо всём. Например, Настя говорила мне о ресторане, в котором должен был пройти их выпускной. Его к тому моменту уже не было: он сгорел после обстрела. И я понимала, что это очень чувствительный момент для неё, болезненный. Но она об этом рассказывала так уверенно и с такой даже злостью немного, будто хотела показать свою стойкость, показать, что она борется.

амрак хачикян

автор материала о том, как бурят сделали ответственными за войну в Украине

Когда я делал этот текст, у меня было ощущение, что этнические организации не особенно представлены в медиа, а у нас большой канал в Телеграме, большой Инстаграм, и мне захотелось дать им [«Свободной Бурятии»] платформу. Плюс к тому времени сформировались определённые мифы об участии бурят в войне.

Многие люди, например, Невзоров, Чичваркин, Кашин, по сути, нормализовали ксенофобию, выдавали фейки о бурятах и скидывали на них ответственность за войну

И я предложил Марии Вьюшковой [аналитикессе фонда «Свободная Бурятия»] сделать интервью. Я к нему очень долго готовился, недели две работал по десять часов в день, чтобы собрать информацию. А чтобы написать один лишь абзац про Бучу, пришлось провести «целое расследование».

В интервью Мария рассказывала, почему буряты вообще идут на войну, почему армия — такой сильный институт в Бурятии, почему жильё в этой Республике очень дорогое, непропорционально доходам населения, а ещё — как устроено мародёрство в армии и почему это целая система, в которой участвуют офицеры с высокими званиями.

Почитайте текст, о котором говорит амрак

Как бурят сделали ответственными за войну в Украине

Интервью с Марией Вьюшковой, аналитиком фонда «Свободная Бурятия»

амрак хачикян

Мне кажется, в итоге получился довольно важный текст, который опровергает некоторые мифы об участии бурят войне. Мифы о том, что будто бы они активнее всех заинтересованы в ней или активнее всего участвуют в каких-то преступлениях.

Слива

Авторка интервью с представителем антиавторитарной волонтёрской сети из Украины

Мы периодически задумываемся, что нам как российскому медиа, нужно европейским и другим зарубежным левым рассказывать, что надо поддерживать Украину, что Путин никакой не борец против нацизма или американского империализма.

Было важно дать площадку украинской организации, многие участницы и участники которой раньше занимались конкретно антифашистской деятельностью. Потому что спрашивать, есть ли в Украине нацисты, нужно именно у таких людей. Именно они знают ответ

Но ещё важно, что это горизонтальная организация, которая работает во время войны. И мне было очень интересно поговорить о моментах, связанных с организацией в таких жёстких условиях. Какие решения можно принимать самостоятельно, а какие нужно выносить на обсуждение? Как выходить из внутренних кризисов и какую роль играет коммуникация? В общем, узнать какие-то практические рекомендации и понять, как горизонтальная структура может эффективно работать во время войны.

Почитайте текст, о котором говорит Слива

«До войны они были экоактивистами»

Интервью с представителем антиавторитарной волонтерской сети из Украины

слива-аджарха

Не могу сказать, что у материала была очень широкая аудитория, но было много репостов от активисто_к и организаций, а кто-то даже перевёл это интервью на один из европейских языков. Это ценно. Сама возможность показать, что российские левые поддерживают украинских левых и что есть какая-то общая солидарная позиция, мне кажется очень ценной.

Соня Василёк

Сценаристка видео о том, как появляются мифы о войне и кто за ними стоит

Когда я начала работать над этой темой, у нас выходил гайд о том, как общаться с родственни_цами о войне, и интервью с украинцами и украинками, которые пытались переубеждать родственников в России.

Тогда мне показалось важным сделать материал о низовой пропаганде, о том, как страх перед чем-то большим и неизвестным превращается в городские легенды и страшилки про диверсантов

Над видео мы работали несколько месяцев. Я была сценаристкой, ещё у нас были режиссёр, продюсерка, редактор, моушен-дизайнерка и озвучка. Плюс эксперты, с которыми мы обсуждали все эти мифы и легенды и которые привнесли много нового в сценарий.

В видео мы рассказываем, как в целом появляются все эти истории про отравленную воду и пищу, как часто подобные легенды и мифы появлялись в прошлом. Но большую часть мы уделяем разбору мифов, которые появились во время этой войны: про то, как украинцы якобы запускают в российские водоёмы холерную палочку, про бритвы в проукраинских листовках и про взрывающиеся паспорта и игрушки, которые якобы раскидывают украинские диверсанты.

Было интересно узнать, как всё это рождается, как это связано с массовой истерией и как соотносится с официальной пропагандой. И одним из самых удивительных открытий для меня было то, что низовая пропаганда не контролируема. Оказывается, что вбросы от официального телеканала, которые должны направить эти легенды и мифы в какое-то русло, могут сработать совершенно непредсказуемым образом. А сам факт существования этих мифов связан с недоверием официальным источникам. И чем меньше люди доверяют властям или условному телевизору, тем больше появляется таких вот странных легенд.